Читать книгу "Работа над ошибкой  - Орсон Петерсен"

– Думаю, можешь.

– Хм…

Эмиль крепко зажмурился. А когда открыл глаза, то обнаружил себя в прихожей, в доме у Веселовых. «Телепортировался… Ничего себе…» – подумал Времянкин, стянул с себя прожженные носки, всунул босые ноги в башмаки и начал завязывать шнурки. Из гостиной пришел Прохор, сел на нижнюю ступеньку лестницы и стал наблюдать за тем, как Эмиль зашнуровывает ботинки.

– Как жизнь, Прохор?

– Нормально… – ответил тот и, тяжело вздохнув, расслабил плечи и выкатил вперед голый живот.

– Чего ты так тяжело вздыхаешь?

– Ты знаешь, Эмиль, я все время пукаю, – с грустью сообщил малыш.

– То есть как это – все время?

– Ну, когда я был еще маленький и сосал сосочку, я начал пукать. И теперь все время пукаю.

– А ты можешь сдерживать себя?

– Да.

– Но не хочешь?

– Да. – Прохор звонко рассмеялся и оттянул пальцем нижнюю губу.

– Похоже, для тебя это не проблема. Постой, а ты не придумал это?

– Да, придумал, – сквозь смех ответил малыш.

Прохор заливался от хохота, напрягая живот. Да так заразительно, что Эмиль, глядя на него, не смог сдержать улыбку. И тут Прохор громко пукнул… По его лицу стало понятно, что он и сам не ожидал этого.

– Ой!

В прихожую из гостиной вышел Николай, а за ним и Настя. Веселов прислонился плечом к стене, а Настя спиной прижалась к нему.

– Ну что, Эмиль, как ощущения? – начал Николай.

– Как тебе сказать… Нормально, наверное. Бултыхаюсь в дреме, а в остальном – скучать не приходится.

– Что думаешь делать?

– Думаю, я должен по возможности закрыть дела, очистить свой разум и принять… – Эмиль хотел сказать: «смертельное», но, взглянув на присутствующих детей, передумал. – Принять серьезное решение. Нужно освободить Татьяну и разобраться наконец с Яном.

– Что это у тебя? – спросил Николай, уставившись на острый каблук женской туфли, торчащий из кармана куртки мальчика.

Эмиль вынул туфлю.

– Это часть свадебного наряда Тани, – ответил он.

– Давай ее сюда.

Веселов протянул руку. Времянкин вложил в нее туфлю. Николай поднял голову к потолку.

– Иван Федорович! – позвал он. – Спуститесь, пожалуйста.

Он посмотрел на Эмиля, улыбнулся и подмигнул мальчику.

– Сейчас, – добавил он.

Со второго этажа донеслось громыхание, заскрипели доски пола, а через мгновение на верхней ступени лестницы показалось огромное лохматое существо: бурый волк с ярко-зелеными глазами начал спускаться вниз. Он прошел мимо Прохора и лизнул его румяную щечку.

– Ну… – засмеялся Прохор и обтерся локтем. – Деда, ты чего?

– Иван Федорович, сможешь найти девушку по туфельке? – спросил Николай.

Волк остановился и лег у ног внука. Прохор схватился за мохнатый загривок дедушки двумя руками и взобрался к нему на спину. Иван Федорович приподнял голову и принюхался.

– Найду, – молвил он человеческим голосом. – Ай, Проша, не выдергивай у дедушки волосы.

– Чего тебе, жалко, что ли? – засмеялся внук.

– Ну вот, – улыбнулся Веселов. – Татьяну мы вытащим.

Николай вынул из кармана карандаш и протянул Эмилю.

– Возьми. Буду держать тебя в курсе.

Времянкин взял артефакт.

– Мне пора, – с досадой сообщил мальчик.

– Тебя подвезти?

– В этом нет необходимости. Я теперь могу перемещаться в пространстве без потери времени и без особых усилий. – Эмиль улыбнулся. – Моему племяннику это бы понравилось. Ну… Прощайте, дорогие, не поминайте лихом.

Эмиль зажмурился.

Когда Времянкин открыл глаза, он находился в стальной кабине лифта вместе со Львом Гроссманом. Оба были одеты с иголочки. «Граунд флор», – объявил женский голос. Двери лифта разъехались, и пассажиры вышли в вестибюль отеля. В оживленном холле звучала английская речь. Лев и Эмиль вышли на улицу, где их уже ожидало такси.

Усевшись рядом с Эмилем на заднее сиденье автомобиля, Лев разложил у себя на коленях ворох утренних газет. Мальчик отрешенно смотрел в окно. Такси тронулось. «Нужно решиться и сделать это. Мне страшно. Страшно исчезнуть навсегда. Так у меня есть хотя бы иллюзия жизни, и если притвориться, что все реально, то можно и дальше играть в эту игру. Делать вид, что так и должно быть: выигрывать конкурсы, подстраивать действительность под себя, тешить свое самолюбие. Самообман. Очередная ловушка. Кукольный театр. Нет, нужно решиться. Я могу умереть, черт… Я должен подготовиться. Убраться в доме, разложить все по полочкам и развязать узелки… Развязать. Я должен остановить Яна… – размышлял Эмиль. – Кажется, я знаю, как выманить его».

– Послушай, что пишут о тебе сегодняшние газеты, – прервал молчание Лев. – «Поскольку музыка для него – не только воплощение красоты, не только обращение к чувству и не только развлечение, но и выражение истины, он относится к своему труду как к воплощению этой реальности, без компромиссов с дешевыми вкусами, без заманчивой манерности любого рода…» А вот из другой рецензии: «Он не подпускает музыку к себе на расстояние ближе, чем считает это допустимым; он с ней всегда, во всех случаях на «вы»». Или вот еще: «Вновь поразило мастерство молодого музыканта, после исполнения Эмил… – Они называют тебя Эмил. У них же нет мягкого знака. – …после исполнения Прокофьева. Уже сама его уверенная техника способна доставить художественное удовольствие. И мощные октавы, и «богатырские» скачки, и будто совершенно невесомые пассажи piano…» Ха-ха, неплохо, Эмиль. Если и последний тур пройдет так же, мы победим.

– Ага.

– За каждым великим человеком стоит кто-то, кто выпестовал эту личность, тот, кто заботился, продвигал вперед. Связи, отношения, репутация… Кто-то должен делать это для тебя. Тебе крупно повезло со мной. Надеюсь, ты это осознаешь?

– Конечно. У тебя далеко партитура «Теллуры»?

Лев отложил газеты, вынул из портфеля папку и протянул ее мальчику.

– И ручку, если можно…

Гроссман дал Эмилю шариковую ручку. Тот открыл ноты, зачеркнул имя Яна и вписал вместо него: «Лев Гроссман». Лев от волнения расстегнул пуговицу на воротнике рубашки.

– А Ян как же?

– Мы скажем, что он пытался присвоить твою работу. Как тебе?

– У меня просто нет слов, – разволновался Лев. – Ты правда сделаешь это?

– После сегодняшнего выступления это уже будет не так важно. Твое авторство засвидетельствуют публично. Оспорить это сможет только Ян, но его ищут все и вся. Как думаешь, станет он рисковать жизнью, чтобы заявить о себе?